Наши деды

Мой дед, а точнее прадед был кузнецом. В принципе простолюдин. Но все же это не так позорно, ведь кузнец - это, по крайней мере, не хлебороб. У Никиты родилось пять сыновей и две дочери. А там и Вторая Мировая нагрянула. Сыновья деда Никиты уже подросли. Кому было 22, а кому еще не исполнилось 17-ти. Но это не слишком мало значения в украинской повстанческой армии. Естественно, что у одного не появилась мысль идти в красную армию. Зато все были бойцами УПА. Кто деньги и продовольствие собирал с населения на нужды войны, кто подрывал поезда. Многие кем были. Война долго шла. Обыденностью была стрельба по кортежем почты и штабным авто. Особенно любили расстреливать командиров. А более всего - политруков. Ну интересно же было, насколько они политически подкованы, а главное - сознательные.

Обычно оказывалось что несознательные. И осуждать за это нельзя. Ведь никто (большинство) перед собственным расстрелом политагитацию проводить не будет. Но не всегда была военная "лафа". Немцы капитулировали, после чего пошло охоту на украинских повстанцев. Тогда, говорят, начались тяжелые времена. Много народу погибло.

Так почти все сыновья деда Никиты погибли. Преимущественно от красноармейцев. Ведь обычно с ними и боролись. Один сын выжил. Пережив допросы, и его отправили в Сибирь. Попытался убежать. Удачно. Вернулся домой, семья была очень рада встрече. Но в ту же ночь пришли его соратники. Он ушел из дома через огород. Соратники не найдя Михаила ушли.

Жена Михаила пошла к сотника и уговорила не расстреливать последнего человека из рода Середюк. Заверила, что Михаил никогда не предавал УПА, а вернулся только благодаря бегству. Михаила приняли в армию. Когда однажды вернулся домой, его взяли красноармейцы. Доказать принадлежность к УПА не смогли. Но все же он был беглецом. И его отправили в Сибирь снова. Но уже с семьей. В городе Омск родился сын врага народа - Ростислав Михайлович - мой отец.

Алексей Середюк

* * *

Один мой прадед, Мельник Николай Михайлович, войну проходил в штрафбат. Осенью '41 попал в плен. Пленных погнали на Запад. Двигались днем колонной. Разговаривать не позволяли, да и сами солдаты больше молчали: в колонне было много провокаторов. Но строили каждый раз одинаково, прадед подружился с несколькими ребятам, они доверяли друг другу. Ночи проводили под открытым небом в специально устроенных отрядах. По периметру - колючая проволока, пулеметные башни. Немцы не кормили. И не подпускали около крестьян, которые возможно могли бы чем-то помочь.

Поняв, что западная граница недалеко, товарищи посоветовались и решили бежать. Проползли под колючей проволокой, чудом избежали охранников с собаками. Долго пробирались оккупированной Украиной.шли по ночам, почти ничего не ели. На пути случилась река, которую нужно было переплыть. Но совсем неширокая. Одежду решили снять, скрутить в узел и перебросить на другую сторону. Прадед настолько зослаб, что понял: не сможет этого сделать. Пришлось просить товарища.

Наконец добрались родного села прадеда, на Кировоградщине. Пришли около двух ночи, поели, взяли с собой еды и одежды. И до рассвета двинулись дальше на Восток - догонять армию, отступала.

Догнали. Всем присудили штрафбат. Тогда, в 41 - даже не за то, попавших в плен, а за то, что «зашли домой». Зря прадед доказывал, что это было по дороге. Мол, надо было идти в армию, не останавливаясь. Думаю, просто некем было пополнять штрафбаты.

Говорят, он не любил вспоминать об этом. Но кое-что все-таки рассказывал. Например, о еде. Возложат каши, ее едят, а хлеб и мясо, если было - в карман. Будет время, пожуйте среди боя. Еды было маловато. Особое в первую зиму, 41-42. Время от времени человек 10-15 видпрошувалися у командира «раскулачивать Ганса». Лезли через линию фронта, заваливались в немецкий блиндаж. Всех убивали, забирали консервы, выпивку - что находили. И так каждую неделю.

Перед боем наливали по 100 грамм. Куча народу гибло под хмелем по неосторожности. Элементарно не пригибались. Так было, пока не вошли в Польшу. Немцы, кстати, боялись штрафбатов ужасно. На тех участках фронта, где стояли штрафники, редко кто совался. Знали, что этим людям нечего терять. Действительно «себя не жалели и смерти не боялись». И не только из патриотических соображений. Так, например, семьи погибших штрафников не подпадали под репрессии.

В Польше уже не пили. Начали ценить жизнь. А вдруг пронесет? Теперь в атаки пьяными ходили немцы.

Когда шли Украиной на Запад, опять проходили мимо родное село прадеда. Он увидел людей на кладбище и отпросился у командира пойти посмотреть, кого же хоронят. Прибежал. Хоронили его отца! Уже выкопали яму, родные уже попрощались, уже собирались заколочуваты гроб. Вдруг увидели, что кто-то бежит через поле, и решили подождать. Посмотреть, кто это такой. Если бы увидела подобное в фильме, подумала бы: это уже слишком ...

В Европе не мародерствовали. Грабить города запрещалось под страхом расстрела. Но добытое в бою - твое. Прадед то окопался в часовом магазине. Набрав полные карманы часов. Менял затем на махорку.

Другой прадед, Божко Филипп Владимирович, войну провел в плену. Сначала работал на каком заводе в Германии. Было трудно: тяжелый труд, кормили плохо. Потом набирали рабочих на фермы, крестьян. Там было легче. И работа привычнее, и хозяйка-немка относилась нормально, лучше кормили. Ту часть Германии заняли союзники, американцы. Всех желающих из пленных предлагали забрать в Америку. Прадед помнил, что его ждет жена и рвался на родину.

Не сидел за педантичность немцев. На следствии прадед вспомнил, где находился сразу после пленения. Каким-то чудом удалось достать немецкие документы. В которых было записано, что он попал в плен в бессознательном состоянии. Контузия. До конца жизни (умер в 83 года) ходил с осколками в ноге.

Доли других членов семьи складывались не так драматично. И что интересно: все, кто ушел на войну, вернулись.

Сестра Надежда

Америку. Прадед помнил, что его ждет жена и рвался на родину.

Доли других членов семьи складывались не так драматично. И что интересно: все, кто ушел на войну, вернулись.

Сестра Надежда

***

Читайте также:

Добавить комментарий: